Отрицательный герой

Книга 1. Заложник силы. Глава 4. Канингемы

Канингемы
1
Демке возвращался от Саманты как обычно, под утро. Никто не заставлял его отчитываться в своих поступках, в распорядке жизни, но он всё же предпочитал давать отчёт себе самому. С его стороны было совершенно неделикатно и даже опасно злоупотреблять вниманием подруги. Саманта была слишком хороша, чтобы сделать ему хоть малейшее замечание, слишком тактична, чтобы намекнуть ему, что он надоедает. Несомненно, она относилась к нему как к своему герою, и его присутствие никогда не тяготило её. Но Демке понимал, что любое общение, тем более такое интенсивное, как у них, рано или поздно истощает. Или даже вызывает привыкание, что не менее ужасно. Поэтому он уделял своей женщине не больше двух часов, и даже не каждый день. Молодой человек очень бережно относился к чувствам подруги и не мог позволить ей устать от его привязанности.
Демке по-прежнему жил на том этаже, что и Алек. Он не особенно ждал возвращения принца, ему иногда казалось, что этот ребёнок довлеет над ним подобно эфемерной тьме. Демке пытался разогнать этот едва угадываемый мрак, но он уже не мог воспринимать принца, как обычного человека. За время разлуки с мальчиком он многое передумал, и очень надеялся, что Альган охладеет к нему и больше не будет требовать его дружбы и опеки.
Причина такого странного, прохладного отношения Демке к своему младшему другу состояла не в том, что парню надоело возиться с малолеткой, и не в том, что они перестали понимать друг друга. Наоборот, Демке ощущал себя настолько морально зависимым от Алека, что всеми силами пытался избавиться от этой кабалы. Он испытывал к нему любовь, которую нельзя испытать к большинству людей. Он осознавал, что этот подросток является его хозяином и может обречь его на пожизненную, изматывающую, никому не нужную верность. Альган был для него существом, трудным для понимания. Демке тяготился его и тех чувств, которые вызывал в нём мальчик. А чувства его были очень сложны, они переплавились в душе Демке, сделавшись тяжёлым монолитом. И любовь, и жалость, и страх потери, и досада, и преклонение – всё это жило в его душе самостоятельной жизнью, боролось друг с другом, рождало досадную неразбериху.
Саманта была ветром свободы, разгоняющим тучи над судьбой Демке.

Молодой человек поднялся на свой этаж во дворце правителя. Неспешно идя по коридору, он снова задумался о принце. Он и стыдился своего охлаждения, и был рад ему. Но благородство его натуры мешало ему насладиться свободой. И он остановился напротив закрытой двери в келью принца, чтобы припомнить всё, что между ними было. Он смотрел на дверь, как на экран собственной души. Ему хотелось быть правильным, верным. Но это желание было подобно искусственному флёру, за которым скрывались совсем другие побуждения.
Демке вздохнул и хотел проследовать в свою комнату, но из-за двери раздался голос:
- Входи.
- Что? – тихо переспросил мужчина.
- Демке, входи, - повторил голос.
Демке открыл дверь и увидел Альгана, стоящего спиной к окну.
- Здравствуй, - произнёс Демке. – Очень рад, что ты, наконец, вернулся.
- Ещё чего, - пробормотал Алек. – Рад, как же…
Он говорил тихо, без выражения.
- Конечно, я скучал, - продолжал молодой человек.
- Ты ещё любишь меня? – перебил мальчик.
- Как ты можешь сомневаться? – почти возмутился Демке.
Альган отлепился от подоконника и приблизился к нему. Свет из окна мешал Демке хорошо рассмотреть его.
- Комуарт уже отпустил тебя? – спросил он.
- Как видишь.
- И чему он научил тебя?
Алек усмехнулся, потом вдруг попятился к кровати и резко сел на неё.
- Неважно, - пробормотал он. – Мне нужно уехать в Сенплун. Срочно, и с тобой.
У Демке захолонуло сердце. «Так и есть, ревнует,» – подумал он.
- Нет, я не могу, - твёрдо сказал он.
- Из-за твоей драгоценной подружки?
- Твоя ревность не обоснована! – вспылил Демке. – Не воображай, что ты единственный, на ком сошёлся клином свет.
- Уходи, - тихо велел Альган.
Молодой человек развернулся и покинул келью.
«Поговорили…» – озлобленно думал он.
Алек опустил голову на подушку, зарылся в неё лицом. Его охватила непроизвольная дрожь, но он подавил её. Хаос до сих пор продолжал разъедать его рассудок, он лишь усилился со времени ухода от Комуарта. Мальчику хотелось метаться по комнате, кричать. Но даже Демке не услышал его крика. Бороться в одиночку Алек не мог, и больше не имел сил успокаивать себя. Ему оставалось смириться с хаосом и больше не пытаться подавить панику. Мир уже не был таким, каким он его знал, и Альган должен был принять его новое состояние, иначе хаос стёр бы его с лица земли.
И, как обычно перед лицом опасности, Альган загорелся такой яростью, что мог бы запросто переломать кости Демке или убить разлучницу голыми руками. Но он удержал себя, представив последствия своего безумия. Они загубят его жизнь.
- Ну нет, - злобно пробормотал он. – Я найду на тебя управу. Не считай меня таким уж слабоумным.
Он вскочил и бросился из комнаты.
Отца он нашёл в его кабинете рядом с кельей. Едва сын вошёл, мужчина поднял голову, но не встал с места.
- Ты вернулся? – почти растерянно спросил он. – Давно? Тебя никто не видел.
- Вернулся, - проговорил Алек, задыхаясь. – И сразу к тебе. Не обнимешь меня? Я до сих пор этого не достоин?
- Ну что ты, мальчик, - Реньо улыбнулся и вышел из-за стола.
Алек отпрянул к выходу.
- Я пошутил! - выпалил он.
Кан со смешанным чувством смотрел на него.
- Сложный ты человек, - сказал он, наконец. – Нельзя так долго помнить обиды. Ты ведь сам был виноват, а тебя даже не наказали. Чем ты не доволен?
- Отец, вели Демке ехать со мной в Сенплун, - ответил Алек.
- А он, что, не хочет?
- Не хочет, - Альган ядовито улыбнулся. – Он пристегнул себя к юбке этой сучки.
- Он взрослый человек. У него свои планы, - мягко проговорил Реньо. – Я не могу вмешиваться в его жизнь, да и он тебе не слуга. Я могу приказать ему бросить всё, что его держит, и послать его с тобой, но я не сделаю этого. Не вижу особых причин портить ему жизнь.
Алек побледнел от гнева.
- Моё желание и есть причина! – дерзко заявил он.
- Ошибаешься, - прохладно ответил правитель. – Твоё желание не значит ровным счётом ничего. Ты останешься здесь и будешь ходить в школу этого города. Я теперь стану следить за твоим поведением день и ночь. И перестань демонстрировать свой мерзкий характер, он никому не нравится.
Альган развернулся и пулей вылетел из кабинета. Волна удушающей злобы поднялась к его горлу, и он с трудом сдержал себя, чтобы не проявить свои силы и не навредить отцу, раскрыв тем самым раньше времени свои способности.

Школа города Лун была довольно простым каменным зданием, находящимся у окраины города. Надо сказать, что школьные заведения клана мало отличались от школ Внешнего Мира, так как их система была во многом перенята у Больших людей. Другим был состав дисциплин, количество и продолжительность уроков, и способы преподавания. Школы клана готовили своих учеников быть настоящими бойцами, опытными шпионами во Внешнем Мире, истинно духовными личностями для полноценной жизни среди своего народа. Но, как и в остальных государствах, эта последняя цель достигалась с огромным трудом. Учащиеся предпочитали уроки военного дела и боевых искусств, оставляя без особого внимания гуманитарные дисциплины. Результатом была чёрствость и ожесточённость детей, их желание лидерствовать, неспособность считаться с мнением других.
Алек стал жертвой этой чрезмерной и необоснованной воинственности. Посещение школы было для него подлинной мукой. Кроме того, он отстал от сверстников из-за того, что ушёл с Комуартом, и теперь должен был всё своё свободное время тратить на дополнительных занятиях. Но особенно его донимали сверстники, так и не забыв поединка с Роем. Альган стал изгоем, его не удостаивали и словом, и над ним постоянно насмехались. Нет, одноклассники не осмелились бы сказать ни одного дурного слова в лицо наследному принцу, но они обсуждали его за глаза. Алек чувствовал это, он почти угадывал их мысли. Его знания о дурном отношении к нему ребят приходило извне, и часто среди урока мальчик начинал озираться в поисках того, кто плохо о нём подумал. Это были не ясные и чёткие мысли, а сгустки ощущений, наполненные злобой, несущие чувство глубокого дискомфорта и опасности. Постепенно это явление полностью овладело им, ввергая его в постоянную депрессию.
Сидя на уроке, Алек дрожал от злости и обиды, но он даже не смел подумать о расплате. Если бы он попытался хоть как-то продемонстрировать свою силу, она вырвалась бы из-под контроля и натворила немало бед. Невозможность отомстить мучила Альгана больше всего. Будь он обычным подростком, он вызвал бы обидчиков на поединок, и дрался бы с каждым в отдельности, или со всеми сразу. В его же ситуации это было непозволительно. Драка в Ладжтаоне и турниры на Посвящении оставили по себе слишком животрепещущую память.
Нет, Алек вовсе не волновался за жизнь и здоровье одноклассников, но он боялся своей силы, которая была самым большим искушением в его жизни. Подчинять себе всех, навязывать всему миру свою волю, жестоко мстить за каждую обиду – такие сладкие и страшные мечты иногда посещали наследника. Однако он очень быстро от них избавлялся и холодел от омерзения при мысли о том, как он мог превратиться в подобное существо.
Это была далеко не единственная его проблема, которая сводила его с ума. Альган стал очень одинок. Отца он возненавидел за это унижение, с Демке не общался. Только Мик и Сандр удостаивались от него доброго отношения. Но отец на зиму отослал их в Сенплун, оставив сына без друзей.
Демке пытался выковырнуть его из панциря, но Алек настолько явно демонстрировал своё презрение, что молодой человек скоро сам погрузился в депрессию. Он винил себя в предательстве, а отчуждение Альгана так угнетало его, что сказалось на отношениях с Самантой.
Однажды утром Демке зашёл к принцу и сел рядом с ним на кровать. Алек безучастно смотрел на него и не говорил ни слова.
- Ты до сих пор злишься на меня? – начал Демке.
- Ну нет, - пробормотал подросток. – Мужского разговора у нас не выйдет. Лучше я объясню тебе ситуацию, в которую ты попал. Что бы ты не предпринял, ты будешь винить себя. Если останешься с Самантой, будешь обвинять её, за то, что разлучила нас. Уедешь со мной – меня проклянёшь, что лишил тебя личной жизни. Разве я не прав?
- Прав, - признал Демке. – Но может быть и третий вариант: ты примешь Саманту и станешь её другом.
Альган захохотал, спрятав лицо в ладонях.
- Что в этом такого? – напрягся Демке.
- Что такого?! – закричал мальчик. – Из-за твоей суки я вторую неделю терплю унижения…
Он не договорил, молодой человек вскочил и дал ему пощёчину.
- Не смей так о ней! – потребовал он.
- Убирайся, - тихо ответил принц.
- Я не договорил!
- Пошёл вон…
- Не разрыдаешься? – жёлчно спросил парень.
- Я убью её…
- Что? – Демке склонился к нему. – Ты мне угрожаешь?
- Ты мой враг. Я не доверяю тебе. Я терпеть не могу твоего присутствия, - ледяным тоном перечислял Алек. – А своим врагам я могу причинить страшную боль. Так что держись от меня подальше, и будешь цел. Понял? Катись.
Демке с болью смотрел на него.
- Прости меня, - пробормотал он. – Никакой я тебе не враг. Тебе не нужно было оскорблять мою девушку. Я собираюсь разделить с ней судьбу. Но это не значит, что ты не нужен мне. Просто это взрослая жизнь. Пойми, и у тебя так будет.
Алек резко поднялся с кровати.
- Я опаздываю в школу. Уйди, я оденусь.
Демке подчинился. У дверей он обернулся и сказал:
- Мы всё же поговорим с тобой.
Наследник улыбнулся и кивнул. Ободрённый Демке вышел, и с лица Алека сошло всякое дружелюбие.
- Как я вас всех ненавижу, - устало проговорил он и стал собираться.
2
Представить себе серьёзный разговор с Альганом Демке не мог, он боялся. Его пугал недобрый темперамент Алека, его властность, несдержанность и, кстати, мнимая справедливость его обиды. И молодой человек попросил совета у возлюбленной.
Саманта была женщиной вполне современной и развитой. Сперва она, правда, подивилась намерению Демке, но то была скорее поза, не лишённая скрытого смысла.
- Чего ты это так заинтересовался возрастной психологией? – спросила она, когда они прогуливались за чертой города.
- Он мой друг, и он страдает от непонимания. Я не могу быть таким чёрствым. Я сделал его одиноким.
- Понимаю. Ну что ж, своевременный интерес. Думаю, благодаря ему, лет через пятнадцать тебе будет легче сладить с собственными детьми. На Алеке ты натренируешься.
Демке чуть зарделся, но не был задет или пристыжен. Чтобы оправдать своё приятное смущение, он подумал о том, как ненавязчиво Саманта перевела его мысли и тему разговора на саму себя и свою будущую роль в его жизни.
- И что ты мне посоветуешь? – спросил парень.
- У мальчика много неизрасходованной энергии и тщеславия. Справиться и с тем и с другим ему поможет его собственная личная жизнь. Посоветуй ему завести подружку.
Демке в упор с восхищением посмотрел на неё.
- И почему женщины не правят миром? – спросил он.
- О, как раз они им и правят, - со смехом ответила Саманта. – Но делают это так деликатно и осторожно, что мужчины ни о чём не догадываются.

Алек торчал у окна в своей тёмной келье, когда его старший друг постучал и вошёл, не дождавшись приглашения.
- Продолжим наш разговор, - сказал он весело. – Ты не против?
- Нет, - пробормотал Алек, отвлекаясь от созерцания горных вершин.
- Ты на меня обижаешься, я понимаю, – начал молодой человек.
- Да, - ответил подросток и пересел на кровать.
Теперь он оказался в тени, и Демке не видел выражения его лица, только различал белозубую полуулыбку.
- Ты ревнуешь меня к Саманте… - проговорил он.
- Да, - ещё тише сказал Алек.
Его сверкающая в полумраке улыбка почти загипнотизировала Демке и лишила его уверенности в себе.
- Да, я ревную тебя и боюсь потерять, - продолжал мальчик.
- Очень лестно, - ответил Демке и вдруг похолодел.
« К чему это он?.. Что ему от меня нужно? Неужели он…?»
Алек неожиданно подскочил на кровати, будто укушенный. Улыбка его стала шире и ещё ярче.
- Ты не понял? – вкрадчиво спросил он. – Я же люблю тебя. Я никому тебя не отдам. Ты мой.
Демке оторопело слушал его.
- Ты мысли читаешь? – наконец осмелился произнести он.
- Да, - свободно согласился подросток. – А это гораздо легче принять, чем мою любовь к тебе? Нет, Демке, ты не герой моего романа, не обольщайся.
Он беззастенчиво и неприятно засмеялся, ещё больше унижая и озадачивая друга.
- Займись собой, - раздражённо посоветовал Демке. – Ты красив, не может быть, чтобы девочки не обращали на тебя внимания.
Улыбка потухла на тёмном лице наследника.
- Зачем заводить новых друзей, если старые предают? – философски заметил он.
- Ну так изменись. Сделай так, чтобы без тебя не могли обойтись, чтобы в тебе нуждались. Хватит быть занудой. Помогай одноклассникам, стремись к ним. Участвуй в их авантюрах. Ты же не старик, не монах какой-нибудь. Так всю жизнь просидишь у окна, никого не любя. Извини.
Он повернулся и вышел. Он не хотел слышать ответа Алека, не хотел видеть его реакции. Он оставил его наедине с проблемой, и был прав, не позволив Альгану препираться с собой.
Мальчик проводил его взглядом и вздохнул. Он досадовал на своего не в меру заботливого друга, который не считал нужным хоть как-то отслеживать свои мысли. Альган уже устал от чужих мыслей, они преследовали его на улице, дома, в школе, не оставляя его ни на час. За те две недели, что он жил в городе Лун, он сумел так натренировать себя, что даже мог различить отдельные слова, родившиеся в чужой душе, и почти безошибочно угадать их автора. Но какую же ошибку он допустил! Зачем ему это могущество, это знание внутренней стороны его близких? Неужели они не могут думать о том, что они думают? Они загрязняют себя своими мыслями до такой степени, что это вызывает омерзение. Разница между их внешним обликом и внутренним миром столь огромна, словно внутри людей живёт самостоятельное существо.
И Демке такой же. Он тоже думает. Он говорит, подбирая нужные слова; но думает, не утруждая себя выбором.
Алек встал с кровати и приблизился к окну. Шорох чужих настроений вновь начал увлекать его, но он воспротивился, настолько яростно, что всё внезапно стихло, словно одновременно исчезли все звуки. Принц удивлённо улыбнулся.
- Надо же, - пробормотал он. – Стоит разозлиться по-настоящему, и всё получается. Комуарт был прав.
Он сделал несколько отталкивающих жестов руками в сторону окна.
- Не хочу больше, хватит с меня. Я – как все. Лучше быть самой заурядной посредственностью, чем сумасшедшим.
Он верил в то, что говорил. Он отдал бы несколько лет жизни, лишь бы забыть тот опустошающий опыт, который он приобрёл у Комуарта. Он был сыт по горло.

Последующие несколько дней Альган потратил на то, чтобы заблокировать свои умения. Он так усердно не хотел видеть снов и слышать голоса чужих душ, что всё это пропало довольно скоро. И наследник начал новую жизнь. Он стал общаться с ребятами, помогать им на уроках, и даже снизошёл до того, что познакомился с Самантой. И жизнь, которая никогда не упускает возможность и наказать, и наградить, улыбнулась ему.
Однажды, когда Алек одиноко сидел в классе перед началом уроков, в помещение кто-то вошёл. Принц поднял голову, ожидая увидеть учителя или одноклассника. Он ошибся, это был совершенно незнакомый ему человек. Девочка. Высокая, стройная, с хорошо развитой фигурой взрослеющей девушки. Алек решил, что она ошиблась дверью, ведь она выглядела старше.
Ничуть не смущаясь, гостья подошла к наследнику и села на краешек соседнего стола.
- Привет, - дружелюбно сказала она.
Подросток кивнул, любуясь ею. У неё было светлое лицо, большие золотистые глаза и нежные полные губы, слегка тронутые розовой помадой. Короткие каштановые волосы девочки были зачёсаны назад, оставляя открытым чистый высокий лоб и тонкую шею, а короткие чёрточки бровей делали гостью похожей на застенчивого ребёнка. На ней была пёстрая кофточка и узкие чёрные брюки.
- Меня зовут Луиза, - представилась она, с не меньшим интересом изучая мальчика.
Алек назвал своё имя. Луиза была удивлена. Она слегка запрокинула голову и усмехнулась.
- Наш принц? – без особого почтения, но и без издёвки спросила она. – Можно, я сяду рядом с тобой?
Он позволил не без робости.
- Я буду с вами учиться, - объясняла Луиза. – Я долго болела и очень отстала.
- Я тоже, - сознался Алек. – Меня не было почти три месяца. Но я уже многое наверстал.
- Тогда я буду сидеть с тобой. Ты не станешь насмехаться надо мной.
Альган хотел ввернуть, что никому бы и в голову не пришло насмехаться над ней, но он промолчал. Луиза понравилась ему, и он не хотел, чтобы она передумала. Первая влюблённость, такая незнакомая, пугающая и приятная, лишь слегка задела его радужным крылом, но и от этого прикосновения у него пошла кругом голова.
С той поры Альган перестал тяготиться посещения школы. Луиза, понимающая и рассудительная, была для него и другом, и собеседником, с которым он мог поделиться любой мыслью. Лёгкость и доброта девочки помогали принцу стать более раскованным и жизнерадостным. Подруга открывала ему секреты успешного общения с людьми, давала ему шанс изменить жизнь, избавиться от навязчивых страхов и недобрых помыслов. Она была настоящим подарком для мальчика, она была его целью, путеводной звездой. Тем более что, как ему казалось, она относилась к нему не хуже, чем он к ней.

Однажды, когда они гуляли по окраине города, Луиза поинтересовалась, как далеко заходил принц за владения клана. Оказалось, он не знает ни одного излюбленного места сверстников, ни одной пещеры, ущелья или озера.
- Ты ограниченно живёшь, - пробормотала красавица, и Алек похолодел от страха перед её разочарованием.
- Ну ничего, - продолжала она. – Никогда не поздно исправить положение. Сегодня мы с тобой этим и займёмся.
Альган согласился, и, не предупреждая никого, двое подростков скрылись за границами города.
Девчушка, ставшая самим воплощением юности, пела весёлые и шальные песни, наслаждалась свежестью ледяного воздуха, бегала и кружилась в одной ей известном танце. Алек старался не отставать от неё, и в сердце его затаилось ожидание чего-то светлого, радостного, необычного.
Наконец, зайдя в невиданную глушь после целого часа пути, друзья решили сделать привал. Глубокая тишина гор, приятное и не тягостное одиночество, блеклые тени и туманный солнечный свет сквозь облака – всё это придавало обстановке налёт романтичности. Алек сидел на каменном выступе, любуясь своей очаровательной спутницей. Луиза, склонив голову, изредка вздыхала, словно в её детской груди теснились взрослые тревоги и чаяния. Наконец, она решилась заговорить.
- Я всегда любила одиночество на природе. Природа – вот что делает нас такими, какими мы должны быть. Здесь я становлюсь другой. Там, в городе, я играю задорного ребёнка, а здесь я и ветер, и камни, и деревья…
Она прошлась, касаясь тёплой рукой ледяных камней.
- Здесь я – вздох природы, один-единственный вздох её, воплотившийся мною.
Алек поднялся ей навстречу. Она ждала его, не спуская с него туманных глаз. Он подошёл и остановился, глядя в её чистое, невинное лицо, в глаза цвета тёмного янтаря. Светлые губы девушки были приоткрыты для поцелуя, и вся она словно трепетала в ожидании первых секунд близости.
Альган, не сводящий с неё глаз, вдруг отшатнулся и посерел, как от сильного испуга. Тёплый и живой взгляд его оледенел, наполняясь тёмной угрозой.
Луиза испуганно вскрикнула, но не посмела сказать ни слова. Глаза подростка, показавшиеся ей в тот миг непроницаемо чёрными, давили её своей ненавистью и странной, тяжёлой властностью. Должно быть, в голове у девочки всё помутилось от страха и напряжения, и она увидела, как два сияющих чёрных пятна, полных движения и злой силы, соединились в одно и открыли перед Луизой подобие длинного тёмного тоннеля, излучающего волны враждебной энергии.
Наследник не подозревал, каким образом действует на подругу. С презрением отвернувшись от неё, он пошёл прочь. Она вскрикнула, и тотчас дорогу Альгану перегородили трое подростков его возраста. Один из них был Рой – тот самый, что стал последним соперником принца на Посвящении.
- Ага, не утерпели! – злорадно воскликнул Алек, метая яростный взгляд от одного к другому. – Ну что, сами всё выложите, или ждёте мою версию?
Парни задыхались от злости и не отвечали ему.
- Ну что ж, - продолжил Алек. – Вы ожидали, что я полезу к ней, она начнёт сопротивляться и рвать одежду на себе и на мне. Тогда вы броситесь на меня и изобьёте до полусмерти за якобы поруганную честь вашей подруги.
- Зачем ты ему всё рассказала? – сквозь зубы спросил Луизу Рой.
- Я ничего ему не говорила! – закричала в ответ девушка. – Я не знаю, как он догадался!
Рой, еле приходя в себя от неожиданной развязки, снедаемый злостью и давней обидой, наконец, решился.
- Держите его, парни, - приказал он сообщникам. – Мы всё сделаем так, как задумали. Ему всё равно не поверят, он же псих, полоумный.
Алек на миг закрыл глаза, чтобы справиться с яростью. И тотчас успокоился. Он был более чем доволен собой. Он узнал мысли этих подонков, не прилагая ни малейшего усилия, и не имея представления о предстоящей подлости. Это было необъяснимо, но это радовало и наполняло могуществом.
- Не буду я с вами драться, - с улыбкой ответил принц.
- И мы не будем, - произнёс один из ребят. – Мы тебя изобьём.
И он бросился на принца, пытаясь сбить его с ног. Алек отступил на шаг, и его противник вдруг упал навзничь, словно споткнулся. Но уже не встал.
Другой сподручный Роя не смог сделать ни шага. Внезапная боль заставила его отступить и согнуться. Она усиливалась, принуждая подростка опускаться к земле.
Алек молчал, изредка вздрагивая от огромного напряжения. Тогда, в тёмном подвале, чтобы справиться с двумя ублюдками, он использовал своё физическое страдание, как проводник для своей ярости и силы. Теперь же подобное значение имела боль душевная – боль впервые разбитого сердца.
Дождавшись, когда второй мальчишка потеряет сознание, Альган взглянул на Роя. Тот беспомощно озирался.
- Ну вот мы и один на один, - сказал наследник. – Можем драться по всем правилам. Надеюсь, навыки ты ещё не растерял.
Рой покачал головой и ядовито улыбнулся. И в тот же момент Луиза нанесла Алеку сзади по голове удар камнем. Рой бросился на него, не давая ему прийти в себя, но принц откинул его ударом левой руки. Луиза издала боевой клич и вступила в бой. В клане развитию девочек уделяется столько же внимания, что мальчикам, и любая из них могла быть серьёзным противником парню. Но Алек не стал тратить на Луизу сил и просто отшвырнул её в объятья Роя. Она хотела вскочить, но Рой вдруг вцепился в неё, схватил её за руки, за волосы. Она в ярости обернулась к нему и увидела мерзкую улыбку насильника. И затем Рой стал избивать её, рвать на ней одежду. Она дралась с ним, но и он не давал ей спуску и не проявлял жалости. Они возились на земле, оставляя кровавые пятна и клочки одежды.
Алек стоял в стороне, и улыбка его была настолько уродливой, что казалось, будто его лицо треснуло поперёк. Он наслаждался своей властью над Роем, заставляя его истязать подругу. Он владел его телом и разумом, ощущал себя на его месте, чувствовал его боль от ударов и ногтей Луизы, но также и его лютое удовлетворение жестокостью. Рой покорился ему целиком и не пытался сопротивляться.
Но Альган больше не мог выносить эту мерзостную сцену и собственное в ней участие. Он освободил Роя, и тот со стоном упал, отпуская Луизу. Она с рыданием и ругательствами продолжала избивать его, потом повалилась без сил.
Алек оставил их и побрёл домой. Он находил свой способ мести великолепным и отвратительным одновременно. Его тошнило от того, что он сотворил. И он бежал в город Лун с намерением тут же покинуть его.

Демке чудом успел заметить фигуру Алека, ускользавшего из города по скальной лестнице, и припустил за ним. Он догнал мальчика уже на склоне противоположной стороны горы.
- Стой! – закричал он. – Ну что опять за блажь? Всё же было хорошо!
Альган застыл, потом обернулся к нему.
- Хорошо? – воскликнул он. – Да ты уже допустил самую большую ошибку в своей жизни! Ты не увёз меня сразу, а теперь поздно! Всё уже произошло!
- Что случилось? О чём ты?
- Какая разница, - принц досадливо махнул рукой. – Я уезжаю в Сенплун.
- Один? Не смеши меня. Разве отец тебя выпустил? Разве у тебя есть деньги? А документы?
- У меня есть кое-что другое.
- Ах, скажите! – молодой человек сложил руки на груди. – Ты – вздорный подросток с кучей комплексов. Тебе нравится изводить близких, навязывать им свою волю, и наказывать их, если они сопротивляются.
Алек повторил его позу, но в его жестах и взгляде была только усталость.
- Я не зову тебя с собой, - заметил он.
- А я не могу тебя бросить. Я буду с тобой.
- А это уже не имеет значения, - Алек поднял тонкую бровь.
Он двинул дальше.
- Может, подождёшь? – крикнул вдогонку Демке. – Я поговорю с Самантой.
Принц, не оборачиваясь, покачал головой.
- Но я хоть возьму деньги! – настаивал его старший друг.
- Возьмёшь в пограничном селении, – прозвучало в ответ.
В этом была логика, и Демке не стал больше мешкать и поспешил за наследником. Альган с ухмылкой на губах шёл в ста шагах впереди, но вовсе не преданность Демке забавляла его. Он возвращался в город, откуда бежал в надежде найти покой и избавиться от желания мстить. Тогда в его душе ещё не было столько мрака, и мысль о том, что ему придётся судить людей и наказывать их, пугала его по-настоящему. Теперь ничто не удерживало его, и ему даже хотелось испытать себя. Мрак тайны, которую обрушил на него Комуарт; мрак человеческих душ, с которыми он столкнулся в родной семье – эта двойная тяжесть не позволяла ему переоценить свою жизнь. Он видел лишь плохое, он не имел надежды и не представлял дальнейшей своей судьбы. Он словно жил в диковинной сказке, страшной и замороченной, в конце которой героя ждала гибель.
3
Милдред, старшая сестра Тони Канингема, уже достигла возраста 22 лет. Это была красивая девушка, высокая и стройная. Длинные волосы она завивала и красила в цвет красного дерева, что очень шло к её бледному, как и у брата, лицу. Тёмные глаза её горели мрачным задором, тонкие брови добавляли её облику дерзости. Правильный чёткий нос придавал лицу девушки нечто классическое. Когда Милдред лёгкой походкой шла по улицам, и нежный ворох ухоженных волос мягко ниспадал на её узкие плечи, нельзя было отвести глаз от её поэтичной, возвышенной красоты.
Но, между тем, эта чудная, нежная девушка была достаточно сильна и независима. Милдред могла стать великодушной, гордой и терпеливой, но черты её характера приобрели иную направленность. Сила её натуры выразилась в том, что она позволяла себе быть распущенной и алчной, а независимость сделала её циничной. Она смело и открыто противостояла отцу, и все выше обозначенные её недостатки, возможно, были ни чем иным, как её защитой.
Впрочем, в глазах Алека это её не оправдывало. Для него она была чем-то вроде воплощённого зла. Она была красива, как его мать, как Саманта, как Луиза. Мать предала Альгана вместе с отцом, она стала для него чужой и даже не попыталась приблизиться вновь, словно он был ей безразличен. Саманта отобрала у него Демке; и, хоть уже больше двух недель Демке жил на вилле вместе с Алеком, тот замечал, что душой его друг по-прежнему у ног своей невесты. А Луиза была для принца такой болью, что он жалел, что не позволил Рою убить её.
И вот теперь перед Алеком была Милдред. Опасная, вероломная, холодная, независимая, она соединила в себе все недостатки этих трёх женщин. Выбирая способы мести, Альган, прежде всего, думал о ней. Все её огрехи, недостатки, слабости вызывали в нём сладостное злорадство. Ах, она сделала то-то и то-то! Ей всё это очень скоро зачтётся.
Не справившись с испытанием Комуарта, Алек утратил тот контроль над собой, который можно обозначить внутренним, духовным благородством. Его не унижала мысль о том, что он деградирует, хотя он отдавал себе в этом отчёт. Ему было безразлично. Иррациональный ужас, пережитый им во время последнего урока, разрушил светлую часть его разума, спасти Алека от дальнейшего саморазрушения могло только чужое понимание. Но никто не помог ему. Что ж, тем хуже для них! Они пропустили момент рождения смерча, и теперь не замечают его приближения. Когда он закружит у них над головой, у них не останется ни выбора, ни надежды, ни времени на раскаяние.
Однако эта пламенная решимость довольно долго не могла дойти до дела. Алек пытался представить себе способ мести, в его арсенале было не так уж мало средств. Но, во-первых, они казались ему слишком заурядными, а во-вторых, он не мог применить ни один из них по той простой причине, что не испытывал ярости. Он ненавидел Милдред, но эта ненависть была холодной и лишённой жизни, как болотный глянец. Она могла заставить Алека придумать самый изощрённый способ кары, но была не в силах заставить его воплотить эту кару.
Алеку ничего не оставалось, как попытаться спровоцировать Милдред на какой-нибудь жестокий поступок, направленный против него самого. Он мог, конечно, узнать, как она портила жизнь другим людям, но это лишь прибавляло бы в его сердце холодной и мёртвой ненависти, от которой не было никакого толка. И он, не имея никакого чёткого плана, стал ждать того сокровенного момента, когда судьба сама привела бы его к решению.

Ночь была сердцем жизни Милдред, единственным временем суток, когда ей было позволено быть собой. Здесь уже не оставалось врагов, не от кого было защищаться, незачем было воевать. Юная ведьма, вынужденная скрываться днём за сковывающей маской добропорядочности, освобождалась от своих оков, от ролей, которые с таким трудом играла. Они её мучили, забирали её воздух, но она подавляла бунт, зная, что скоро будет вознаграждена.
И приходила ночь. Появлялся Марк, высокий атлет, смелый и галантный. Он не был главнее ночи, он дополнял её. Милдред была бы свободна и без него. Он не являлся ни защитником, ни рыцарем. Скорее, просто духом ночи, без которого упоение свободой не было бы столь полным.
Такой Милли видела себя и свою жизнь. Она боготворила собственную дерзость, считая её самым важным своим достижением. Ей нравилось идти наперекор. Она считала себя сильной и непоколебимой на том основании, что довольно успешно умела подавлять более слабых сородичей. Она достигла всего, чего хотела. Молодая красавица была одним из хозяев этого мира, считая свою силу чем-то, не подлежащим сомнению.
Марк ждал её в машине неподалёку от её дома. Как обычно, отец не вышел проводить Милдред, а мать попыталась уговорить её остаться на ночь в доме. Но это было верхом абсурда. Она – Милли – учится, постигает азы профессии, которая ей не нужна. Кроме того, она всегда возвращается домой. Этого более чем достаточно для такой благовоспитанной девушки. И мать понимает, соглашается. Этот спор исчерпан. Милли знает, что мать всего лишь играет озабоченность поведением дочери, так она чувствует себя спокойнее (как же, выполнила долг). Мы друг друга понимаем, не правда ли, дорогая?
Милли без слов влетает на сиденье рядом с Марком. Приветствия не нужны, ничего, кроме поцелуя. Мы же всё это уже проходили, мы знаем, что будет потом.
Любовники направили машину к центру города. Они нуждались в дозаправке. Они спешили увидеть друзей прежде, чем всё станет безразлично. Друзья, ребята и девушки, ждали их в одном из ночных баров. Началась обычная болтовня, пьянка, суета, которая быстро надоела. Но компания веселила, как ничто другое. Кроме того, здесь Милдред была в центре внимания. Она восхищала, дарила возможность преклоняться и с готовностью принимала все знаки внимания.
Марк с обожанием следил за ней, за каждым её взглядом. Честное слово, он потратил очень много сил и времени, чтобы добиться расположения прекрасной ведьмы. Он с трудом выносил её друзей, ему не терпелось остаться с нею наедине. А она всё заводилась, хотя, судя по всему, не сильно пьянела. Она старалась привлечь к себе всё больше внимания. Марк заподозрил, что какая-нибудь из её присутствующих здесь подруг стала её конкуренткой. Во всяком случае, он замечал, что его девушка напряжена, хоть и кажется раскованной, даже разнузданной. Она смеялась, но это был немного не её смех. Она говорила фразы, которых он за ней раньше не замечал.
- Милли, может пойдём? – обратился он к ней.
- А что? – красавица обернулась, хлестнув его волосами по лицу. – Рано, я ещё не слишком блистала.
- Все уже ослепли от твоего блеска, - Марк стал раздражаться.
- Ты хочешь один наслаждаться мной, - серьёзно ответила Милли. – Но я знаю, что эти ребятки тоже мечтают обо мне. Я уже слишком долго испытываю их терпение. Разве ты не знаешь, что я иногда уступаю им?
- Ты приняла наркотик, - испугался Марк.
- Милый, я и есть – наркотик! – воскликнула девица и вскочила.
По её бледному лицу скользнула неясная гримаса, но прежнее нездоровое веселье победило в этой внутренней борьбе, и Милли вдруг проворно забралась на столик. Вокруг зааплодировали, а Марк лишь отвернулся. Подруга позорила его.
Расшвыряв ногами посуду и остатки еды и выпивки, Милдред начала танцевать под музыку. Друзья подначивали её криками, Марк не смотрел на её выделывания.
- Дорогой, для тебя же стараюсь! – крикнула девица и легонько пнула Марка кончиком туфли.
Тот лишь досадливо отмахнулся.
- Ах, так? – весело разозлилась Милли. – Пойдём дальше.
И она стала быстро скидывать с себя одежду. Марк воскликнул от изумления и злости, пытался стащить её со столика, но она проворно оттолкнула его ногой. Он упал на стул, а девушка сорвала с себя последнее под общий хохот заведения. Потом надломилась, словно её кто-то ударил наотмашь, и рухнула со стола. Марк успел её подхватить и поволок к выходу прямо в неглиже. Кто-то из друзей сунул ему в руку одежду Милли.
Выпроводив девушку из бара, молодой человек увёл её подальше от света и прислонил к стене дома.
- Ты что? – жёстко спросил он.
- Что? – устало, но воинственно сказала она.
- Ты приняла наркотик?
- Ты о чём? Я голая.
- Представь себе.
- Ублюдок, в чём ты меня обвиняешь?! – взвизгнула вдруг она.
Марк дал ей пощёчину.
- Вела себя, как шлюха!
Девица медленно посмотрела ему в лицо и с размаху ударила его кулаком в лицо. Марк отскочил, с яростью и презрением глядя на неё.
- Ты такая же чокнутая, как твой братец, - проговорил он.
- Ох, должно быть, - ответила она, несказанно удивив молодого человека. – Я сама разделась? Ну да, я помню. Всё как во сне. Кто-то из этих отморозков подмешал мне наркотик.
- Милли, дорогая, - с раскаянием сказал Марк. – Прости. Я должен был догадаться. Ты бы ни за что не стала так унижаться. Правильно, что врезала мне.
Он начал заискивающе хихикать. Подруга одевалась, глядя по сторонам. Широкая фигура Марка почти закрывала её от всех любопытных взглядов.
- Надеюсь, это была невинная шутка, - сказала она.
- Куда уж невиннее.
- Ты не понял. Я боюсь, что кто-то подстроил это с целью сфотографировать меня и предъявить фотографии отцу. Чёрт. Он может лишить меня наследства, или отослать подальше. Конечно, в психушку он меня не засунет.
- Да я твоего брата просто так упомянул. Сгоряча…
Милли с презрением взглянула на него.
- Да ты убожество, - процедила она. – Отвези меня домой. Сегодня ты на сухом пайке.
Она решительно пошла к машине. Марк покорно следовал за ней, перебирая в уме имена более покладистых подруг. Когда девушка открывала дверь машины, его настроение уже заметно поднялось.
- Что это?! – воскликнула Милдред в испуге или негодовании.
Марк подоспел и увидел, что из машины на него пялится какой-то грязный подросток.
- Что это за бродяжка? – не унималась Милли.
- Парень, ты что здесь делаешь? – строго спросил Марк, вытаскивая непрошеного гостя под ночное небо.
- Это твоя подружка? – как ни в чём не бывало поинтересовался тот.
- Да я его знаю! – проговорила Милдред. – Приходил по поводу моего брата. С каким-то азиатом. Они следят за мной.
Алек вырвался из рук придерживавшего его Марка и встал перед ней.
- Ты права, - ласково сказал он. – Прекрасная женщина всегда права. А ты хороша. Я же видел.
Милдред лишилась дара речи.
- Это вы всё подстроили, - пробормотала она.
- Да. И фотографии завтра лягут на стол твоего отца. Ты была плохой сестрой Тони.
Девушка не ответила. Размахнувшись, она обрушила на лицо мальчика свой кулак, и Алек отлетел в кусты. Милли пошатнулась, Марк подставил руки и поймал её. Положил на землю и бросился обыскивать подростка. Тот был неподвижен, парень испугался, что подруга убила его. Поскорее окончив обыск, Марк вернулся к Милли, засунул её в машину и повёз домой к её родителям.
4
Милдред проснулась и легко поднялась с кровати.
- Марк, - позвала она любовника и увидела его неясные очертания в полумраке.
Тяжеловесная фигура молодого человека метнулась к ней, и Милли оказалась в его пылких объятьях.
- Дорогой, прости меня, - возбуждённо проговорила она. – Я вела себя, как идиотка. Этот мальчишка. Я не убила его?
- Он блефовал насчёт фотографий, - хрипло ответил Марк. – Он просто подслушал наш разговор и решил доставить пару неприятных минут.
- А теперь ты доставишь мне пару приятных. Но только не минут, а часов, - Милли засмеялась.
Ей нравилось, когда Марк обнимал её так крепко. Однако это уже слишком. Его объятья становились всё крепче, но он, похоже, не замечал этого. Милдред начала вырываться, но было уже поздно. Руки Марка превратились в стальные тиски, они оплели всё её тело, словно были безразмерными. Они причиняли страшную боль. Из её горла уже хлестала кровь. Марк начинал выдавливать из неё внутренности. Захрустели кости, и позвоночник Милли не выдержал. Она обмякла, и парень швырнул её на кровать.
Несчастная рыдала, она так и не поняла, что её мучителем был вовсе не Марк.
Отдохнув, палач подошёл к ней, резко схватил на руки и бросил на стену. Но Милдред не ощутила удара, она прилипла к стене, распласталась по ней, как мокрая тряпка. И вдруг начала тонуть. Твёрдый материал засасывал её, поглощал её тело, растворял её в себе. Перед распахнутыми глазами девушки сомкнулась тяжёлая вязкая масса. Пытаясь вдохнуть, Милли втянула её в себя и ощутила дикую боль в разорванных лёгких.
Несчастная уже сошла с ума, она не могла больше думать, понимать, анализировать. Всё её осознание превратилось в вопль ужаса. Что-то на миг пробудило её, она увидела над собой лицо матери. Затем, как чёртик на резинке, была вновь отброшена во власть своего кошмара.

- Итак, что ты с ней сделал? – вновь бесстрастно спросил Канингем Марка.
- Ничего! – в отчаянии крикнул парень. – Ну, я умоляю… Ребята… Там был мальчишка. Она сказала, что он приходил к вам с азиатом. Это, должно быть, они и опоили её.
Он чуть не плакал. Никогда он ещё не ощущал себя таким беззащитным. Привязанный к трубам в каком-то грязном подвале заброшенного дома, в компании наёмных садистов, он пытался убедить в своей невиновности человека, способного стереть его в порошок. Марк уже был избит, но к пыткам ещё не приступали. Избили его при задержании.
- Я не виноват, - бормотал он. – Если вы разделаетесь со мной, истинный виновник уйдёт от наказания.
- Моя дочь в коме, - без интонации говорил Канингем. – На лице след удара. Ты поднял на неё руку. Этого достаточно. Мне не нужно твоё признание. Ребята, делайте своё дело, - бросил он палачам и побрёл к выходу. – Только подождите, пока я уйду.
Марк заметался, пытаясь хоть как-то ослабить верёвки. Кто-то из садистов усмехнулся, и парень услышал звук дрели. Он закричал.
- Приструните его, - велел кто-то.
Один из наёмников подошёл к Марку и замахнулся. Марк обречённо закрыл глаза. Однако удара не последовало. Бандит вдруг застыл, в панике глядя на свою жертву. Марк рискнул открыть глаза и увидел, что рука, сжатая в кулак, дрожит от непомерного напряжения. Резко выступившие вены и капли пота на коже говорили о силе внезапной судороги. В следующий момент бандит заорал и обрушил удар на кирпичную стену возле головы жертвы. И завыл от боли, разбив едва ли не все суставы кисти разом. Но тотчас снова замахнулся, повинуясь какому-то безумному замыслу, чтобы изо всей силы колотить стену уже искрошенным в осколки кулаком.
Остальные парни пытались унять сообщника. Им это удалось, но он внезапно перекинул свою ярость на них самих. Они защищались, как могли, а он орал от боли. Каждый удар, которым он награждал их, был таким сильным, что ломал не только их, но и его кости.
Наконец, один из сообщников ударил его палкой по голове, наверняка убив при этом. И тотчас набросился на остальных. Одному он перебил хребет, но другой успел вытащить пистолет и пристрелил его. Развернулся и прикончил оставшегося товарища.
Юноша в ступоре смотрел на него. Бандит вынул складной нож, подошёл к нему и перерезал верёвки. Марк измождённо сполз вниз по стене. Он не мог отвести глаз от бандита. Он видел, как тот, стеная от ужаса, подносит дуло к своему виску, словно чтобы покарать себя за смерть друзей. Марк задохнулся от звука выстрела. Некоторое время он сидел неподвижно, молясь в душе, чтобы всё закончилось. Потом вскочил и бросился к двери. Долго не мог отпереть её. Освободившись, помчал по улице, не справляясь с острым желанием покинуть этот проклятый город.

Алек очнулся, ему хотелось закричать, чтобы выплеснуть накопившуюся черноту. Но он вовремя заметил Демке, сидящего у кровати. «Только не это, - испугался мальчик. – Что он видел?»
- Демке, что? – спросил он довольно враждебно.
- Ничего. Ты спал. Куда ты ходил вечером?
- Встречался с девушкой. Видишь, какой я измотанный.
Демке усмехнулся.
- Этим не шутят, - заметил он.
- Конечно, какие уж тут шуточки. Как я спал?
- Как убитый.
- А мне казалось, я кричал во сне. Иначе, зачем ты тут сидишь?
- Просто… Должен же я знать, что с тобой.
- Со мной всё в порядке. Давай поговорим утром, - Алек виновато улыбнулся.
Молодой человек кивнул, встал и вышел. Мальчик проводил его взглядом и вздохнул. Он тут же и думать забыл о нём. Схватка далась ему очень тяжело. Он не только управлял действиями этих людей. Он принимал всю их предсмертную боль и панику. Но, самое страшное, он вошёл в них на такую глубину, что ему стала известна вся их память. Память о бесчисленных кровавых расправах, о сексе, попойках и наркотических бреднях. Память обо всех садистских развлечениях, в которых эти люди находили смысл своего существования. Зачем это всё ему надо? Как ему заставить замолчать эту память? Что может сейчас заглушить его боль, его отвращение, его панику?
- Демке, - пробормотал он. – Зря ты ушёл…
Алек с усилием встал и побрёл в ванную. Его начинало тошнить, он хотел освободиться.
- Я спас его, - говорил он сам себе. – Я спас этого парня.
Стоя под ледяным душем, он повторял эту фразу, гипнотизируя сам себя. Потом выполз из ванной и побрёл в комнату Демке. Тот сидел на кровати и читал какую-то книгу. Переведя взгляд на подростка, он еле заметно вздрогнул. Альган спохватился, что заявился к нему голым. Он убрался к себе и через минуту вернулся упакованным.
- Извини, - пробормотал он.
- Ты не в себе, - тихо ответил парень. – Ты должен всё мне рассказать.
Мальчик взял у стола стул, поставил его перед кроватью спинкой вперёд и сел верхом.
- Я расскажу тебе о Комуарте, - заявил он. – Ты ни разу не спрашивал о нём. Но тебе будет интересно узнать.
Медленно, методично перебирая в памяти все моменты общения с Комуартом, Алек вёл рассказ о самой сокровенной части своей жизни. Демке не смотрел на него.
- Ты не веришь, - прошептал Альган по окончании исповеди. – Я докажу. Демке, я всё знаю о людях. Я всё знаю о сексе. Об убийствах, даже о политике и бизнесе. Я вхожу в людей и присваиваю их память.
- И как ты этим пользуешься? – поинтересовался Демке, не поднимая на него глаз.
- Никак, - принц пожал плечами. – Но я устал. Это же память нескольких жизней.
- Ну, не читай её.
- Стараюсь. Иногда это получается само собой. Иногда у человека настолько яркая жизнь, что она захватывает меня, и я долго следую за ним, пока не узнаю всё. Я устал.
Парень взглянул на него.
- Интересно, - пробормотал он. - А не мог бы ты доказать мне это?
- Извини, не склонен я к материализации слонов, - Алек поморщился. – Не тянет меня демонстрировать тебе фокусы.
- В таком случае, я вынужден считать, что всё это ты выдумываешь, чтобы привлечь к себе моё внимание.
- Да, так проще, - согласился Альган. – Не буду разубеждать тебя. Да и это моё умение – сущая ерунда. Я умею кое-что поинтереснее, гораздо сложнее. Например, я умею передавать образы. Это почти как передавать мысли, только надо очень долго удерживать нужный образ в уме. Комуарт удерживал образ четыре месяца, всё время, пока я жил у него. Это был образ пропасти, водопада и леса. Я жил в его сне.
Он встал и пошёл к выходу.
- Сейчас кое-кто живёт в моём сне, - добавил он у порога. – Спокойной ночи, Демке.
Молодой человек не отрывал глаз от страницы книги. Он был перепуган не на шутку. Вполне возможно, Алек дурачил его из вредности. Но, может, он снова заболел. Демке решил поговорить с его отцом и настоять на том, чтобы тот позволил ему увезти принца на один из островов. Он думал, что это может решить проблему.
5
На следующее утро Алек попросил, чтобы Демке проводил его в Сенплун. Принц надеялся, что общение с братьями немного развеет его. Раньше это всегда помогало. По крайней мере, эти дети были чисты, и их мысли не могли вызывать отвращения.
Наследника встретила мать, они недолго пообщались, и женщина ушла, чтобы не мешать ребятам в их играх.
Сандр, уже довольно взрослый (ему недавно исполнилось шесть лет), был на седьмом небе от счастья. Шумный и настырный ребёнок тотчас насел на брата и стал требовать внимания.
- Сандр, ты меня умиляешь, - смеялся Альган. – Ты так мастерски учишь меня терпению, что я просто горжусь тобой. А где твой брат?
- Он всё ещё спит, - малыш недовольно поморщился. – Уж я его будил, будил. Я зажимал ему рот и нос, а ему хоть бы что, - пояснил он.
- Ничего себе, развлечение! – возмутился Алек. – Ты же мог его убить.
Он с негодованием отстранил Сандра и поспешил в комнату детей. Войдя туда, он запер за собой дверь, так как уже слышал топот ног маленького тирана. После этого взглянул на Мика, сидящего на полу у окна.
- Он обидел тебя? – тихо спросил он ребёнка. – Или вы игрались?
Мик смущённо пожал плечами. Он был на два года старше Сандра, но гораздо застенчивее, слабее и беззащитнее его. Алек чувствовал, что Сандр причиняет своему названному брату много неприятностей и обид, но не из-за своей злокозненности, а из-за неугомонности и вечных поисков развлечений. Веселье Сандра непременно оборачивалось болью для Мика.
Сандр тем временем стал ломиться в дверь, и принцу пришлось впустить его.
- Ты зачем так ведёшь себя со своим братом? – строго спросил он малыша.
- А он мне не брат! – нахально заявил тот, забираясь в обуви на кровать и начиная там прыгать. – Мне мама так сказала.
- А сам ты как считаешь?
- Этот полоумный не может быть моим братом! – крикнул ребёнок, очевидно, повторяя чью-то фразу.
Альган похолодел. Брат начинал разочаровывать его. Подросток протянул руку мальчику на полу и вывел его из комнаты. Сандр прекратил прыжки и с тревогой проводил их взглядом.
- Эй, вы куда? – растерянно спросил он, понимая, что проштрафился.
Алек прикрыл дверь. Сандр бросился к ней, стал тянуть её и пихать, но она не поддавалась, словно её вмонтировали в стену. Мальчик расстроено сел на кровать и надулся.
Альган с Миком спустились в холл, где сидел позабытый Демке с книгой в руке. Не обратив на него внимания, ребята сели на диван под цветастым витражом.
- Зачем ты позволяешь ему так с тобой обходиться? – спросил принц Мика.
- Я привык, - ответил тот, застенчивым жестом поднимая плечи. – В школе ко мне относятся также. Я ведь, действительно, не Лун. Я хуже всех.
- Почему такое самоуничижение? – поинтересовался Алек.
- Я слабый.
- И в чём выражается твоя слабость? Ты плохо дерёшься? Это дело тренировки. Ты не умеешь отвечать на грубые выходки? Но это уже внутренне благородство, а не трусость. Как правило, трус всегда найдёт способ уйти от того, что его пугает. Ему нужно защищаться, он слаб. Тот, кто не умеет защищаться, тому это и не нужно. Сильный в защите не нуждается. Тебе, Мик, надо бы измениться. И скорее внутренне, чем внешне. Ты должен следить за своими чувствами и не позволять им брать верх над тобой. Когда ребята станут снова издеваться над тобой, ты можешь хамить им, или биться в истерике, или тихо тосковать, или драться с ними. Но всё это должно быть чисто внешним, а в душе пусть остаётся полное спокойствие.
- Но мне бывает так обидно, - возразил Мик.
- А ты не думай о своей бесценной личности. Если ты будешь переживать каждую обиду и унижение, ты быстро потратишь свои силы, станешь замкнутым и злым. А мне так этого не хочется. Если ты будешь бороться со своей ранимостью, то станешь лёгким и счастливым. Как видишь, у тебя есть выбор.
Мик внимал его словам, чуть приоткрыв рот и распахнув светлые восторженные глаза.
«Что это с ним? – удивился Алек. – Что я такого сказал?»
Он, не отдавая себе в этом отчёта, подействовал на мальчика так же, как на него самого повлияла речь Тони Канингема. Его слова могли стать началом духовного роста этого запуганного и хрупкого ребёнка.
Демке тоже сидел, приоткрыв рот. Алек немало поразил и его. Но он решил не вмешиваться и высказать своё мнение чуть позднее.
В дом вошла Виргиния.
- Беседуете? – с улыбкой спросила она. – А где Сандр?
- У себя, - ответил Алек.
Женщина поднялась на второй этаж, зашла в тамбур, ведущий в спальни. Потом вновь появилась на галерее.
- Кто его запер? – с недоумением спросила он.
- Ах, да, - пробормотал Альган. – Да он, должно быть, балуется! – громче ответил он.
Тотчас дверь хлопнула, и Сандр показался рядом с матерью. Он выглядел обиженным на весь свет.
- Он меня запер! – взвизгнул он.
- Ну извини, - сказал Алек и встал. – Пошли погуляем, Мик. Мне есть, о чём поговорить с тобой.
Взяв парнишку за руку, он вытащил его из дома. Сандр угрюмо и растерянно смотрел им вслед. Впервые старший брат так обижал его, впервые заставлял испытывать ревность. Но Сандр не был ни глупым, ни эгоистичным. Он понял, что где-то ошибся и чем-то оттолкнул Алека. И он испугался, что может навсегда потерять его дружбу.

Милдред пришла в себя. Отец и мать были рядом. Им несколько часов назад сообщили, что девушке стало лучше, и они покорно ждали её пробуждения. Мэри Канингем порывалась обнять дочь, хотя и боялась слишком явно выражать чувства. Франс и без особых усилий был довольно спокоен. Он не стал затягивать дело и решил сразу выяснить у дочери, что произошло.
- Это Марк с тобой сотворил? – спросил он.
- Марк… Он приходил? – пробормотала Милли.
- Нет. Он и думать о тебе забыл, - ответил мистер Канингем, даже не пытаясь смягчить тоном жестокие слова.
- Подонок, - сказала девушка. – Он ударил меня. По лицу.
- За что?
- Не знаю. Что-то ему не понравилось. Но до этого кто-то подмешал мне наркотик. У меня был такой жуткий сон… Я больше никогда не захочу спать. Я думала, что умираю.
- Кто подсыпал тебе наркотик? – настаивал отец.
- Этот мальчишка… Ты должен помнить. Он приходил из-за Тони. С китайцем. Это они…
Милдред бессильно покачала головой и продолжила:
- Они мстят нам. Отец, найди их. Этот щенок не назвался. Но он должен был быть свидетелем смерти Тони.
- Да, - вскинулась мать. – Он именно так и сказал. Подумать только, а я поверила ему…
Отец встал.
- Я очень скоро найду их обоих, - заверил он свою семью. – Они за всё ответят.
Простившись со своими женщинами, он вышел.
«Стало быть, зря я разделался с этим парнем, - без всякого раскаяния подумал он. – Однако нет, он же ударил её. За всё надо отвечать». Франс Канингем никогда не ошибался. Он не смел признать себя виновным, это подрывало его веру в себя, это могло навредить делу, семье, бизнесу. Мистер Канингем всегда был готов нести ответственность за свои поступки, и это не давало ему права на ошибку.

Вскоре ушла и мать. Милдред с облегчением вздохнула, эта женщина тяготила её своей заботой и бесконечной жалостью. Странно, что у такой волевой и сильной девушки может быть настолько посредственная и недалёкая мать. Но приходится принимать её такой, какая она есть. Так или иначе, мать – это буфер между нею и отцом, двумя жёсткими и несговорчивыми личностями.
Ещё некоторое время Милли рассуждала сама с собой о недостатках своей семьи. Потом замерла в тоскливом ожидании. Ей снова предстояло спать. Её ждал сон. Ей уже дали успокоительное, и она не была вольна оттянуть минуту засыпания. Но, скорее всего, действие наркотика уже закончилось, и ей ничто не грозит по ту сторону реальности.
Успокоив себя, Милдред перевернулась набок и перестала бороться. Она заснула.
Хрупкий сон был нарушен лёгким постукиванием в стекло окна. «Это Марк!» – сквозь сон обрадовалась девушка. Она уже и забыла, что злилась на своего друга. Одолев усталость, она поднялась и приблизилась к окну. За ним никого не оказалось, что и не мудрено, ведь палата находилась на четвёртом этаже.
Приглядевшись, Милли увидела сухую тонкую ветвь, протянутую к самому окну. Ветвь эта вздрогнула и снова застучала по стеклу. Разочарованная девушка отправилась обратно в кровать, но ветвь стала колотить по стеклу с каким-то животным остервенением. Милли бросилась к окну, желая открыть его и сломать одушевлённое растение. Но ветка, словно угадав её намерение, вдруг страшным ударом вышибла стекло и обхватила горло девушки подобно ладони человека.
«Это сон, я всё ещё сплю», - пыталась уверить себя Милдред, с трудом подавляя ужас. Она хотела вырваться, но острые короткие ветки впились в её горло. Боль, которую они причинили, никак нельзя было назвать воображаемой. Милли закричала и упала на битое стекло. Кровь потоками уходила из её тела, унося жизнь.
Санитарки пытались привести её в чувство, но она всё металась по кровати. Шок не позволял ей очнуться. Скоро девушка потратила последние силы и затихла. И жизнь её угасла, как свеча без кислорода. Ничто не смогло заставить сердце работать вновь, и Канингемы потеряли второго ребёнка.
6
Зачем он всё же сделал это? Схватка с бандитами за жизнь Марка была ещё слишком свежа в его памяти. Альган больше не хотел этого зла, не хотел ничьей памяти. Но, тем не менее, он вернулся и довершил судьбу Милдред.
Алек сел в постели и уставился в темноту. Он понимал, что просто не смог и не захотел отступить. Ему нужно было знать, сумеет ли он убить человека именно таким способом, заставив испытать ужас во сне. В любом случае, это было ценным уроком. Кроме того, Милли не вызывала у него ничего, кроме отвращения. Он по-прежнему считал её олицетворением зла, хотя по сравнению с бандитами она казалась всего лишь вздорным ребёнком.
Так или иначе, он убил её. В тот момент он не сомневался, хотя знал, что будет раскаиваться.
Чтобы немного успокоиться, он поднялся и сел на подоконник у открытого окна. Долго смотрел в густое тёмное небо, потом вдруг испытал тяжёлый приступ страха. Безмерное пространство небес заразило его почти языческим трепетом перед силами этого мира. Сквозь проём окна на него взирала истинная сущность мира, безличная и потому абсолютно безжалостная и чужая.
- Вот кто подлинный хозяин здесь, - пробормотал Алек. – Эта вечная осознающая темнота. Я всего лишь способ. Они называют это исполнителем. Значит, такая была судьба у этой женщины.
Он вернулся в постель и постарался заснуть.

Мэри Канингем лежала на кровати в спальне дочери. Только что из больницы сообщили о смерти Милли. Франс стал собираться, но его жена не смогла подняться с кровати. Теперь у неё не было желаний. Теперь она не хотела даже взглянуть на тело своего ребёнка.
Милдред умерла. Маленькая, смелая, самостоятельная девочка. Та самая, в которой для Мэри заключалась вся радость жизни. Свет солнца, юный месяц, моя девочка… Ухаживать за дочерью, баловать её, угадывать её желания – какое счастье дарили матери эти нехитрые способы выражения любви. Милли была тем, что оправдывало бездарную, несостоявшуюся жизнь Мэри. Милли окрыляла её, позволяла ей испытать любовь ангела к своему богу. С первого же дня жизни этого дивного глазастого котёнка Мэри стала служанкой дочери, а позже лучшей подругой и советчицей. Она не желала лишать Милли даже крупицы своего обожания. Поэтому, когда родился Тони, мать сразу отнеслась к нему как к второстепенному ребёнку. Каждый день жизни сына забирал у Милдред часть забот матери, и та отдала мальчика на попечение няньки, чтобы всё время тратить исключительно на любимицу.
Причина этой невинной жестокости была довольно проста: дочь Мэри родила он человека, которого боготворила, а сына от того, кого едва терпела. И первым и вторым был Франс Канингем, который за несколько лет семейной жизни успел сильно разочаровать жену. Тони был напоминанием обоим супругам об их утраченных иллюзиях, об их ненависти друг к другу. Канингему нужен был сын, во что бы то ни стало, и Мэри была обречена создать его. Но ничто не могло заставить её полюбить ненужное дитя.
Потом судьба избавила её от неполноценного ребёнка. И вот теперь та же судьба нанесла её девочке такой страшный удар. Мэри потеряла всё.
Муж ушёл. Мэри надеялась, что сможет заплакать, но она самой себе казалась окаменевшей. Она старалась выдавить крик или хотя бы стон. Что-то мешало. Она поняла, что её нервная система предохраняет сама себя от стресса. Но это не могло продолжаться слишком долго. Мэри знала, что жгучая, невыносимая боль наступит уже через пару минут. Мэри всегда панически боялась потерять дочь, зная, что даже смерть не сможет избавить её от душевного страдания. Женщина вскочила, она должна была опередить приступ боли. Она метнулась в ванную за снотворным, всыпала себе в ладонь штук тридцать таблеток и схватила их ртом. Потом выплюнула.
- Это грех, - помрачённо прошептала она. – Милли будет в раю, а я никогда не увижу её.
Пошатываясь, несчастная вернулась в постель. И затряслась, не издавая ни звука. Она ломала пальцы, рвала поседевшие волосы. Кровать ходила ходуном, столик опрокинулся. Женщина выдавила со стоном имя своего утраченного божества и вдруг обмякла. Её истерзанное сердце билось всё тише, милосердная тишина обнимала её голову. Через минуту Мэри была мертва.

Это было крахом. Алек потерпел поражение, которое перечеркнуло его прежние и будущие победы. Только что он был свидетелем трагедии невиданного размаха, трагедии, виновником которой был он сам. Он ещё не встречал у людей подобной боли. Он убил Мэри Канингем, спас её, но даже это ничуть не утешало его.
Принц встал и направился к Демке. Молодой человек смотрел телевизор. Взглянув на Альгана, он увидел, что тот в слезах. Демке знал, что Алека одолевает депрессия, но не предполагал, что этому есть реальная причина.
- Иди сюда, - пригласил он подростка.
Альган приблизился и лёг рядом с ним. Демке ощутил, что его колотит дрожь.
- Если ты не расскажешь мне, я ничем не смогу тебе помочь, - сказал он
- Если расскажу, всё равно не сможешь, - ответил Алек довольно твёрдо.
- Но тем не менее…
- Ладно, - пробормотал наследник и рассказал ему, но совсем о другом.
Он рассказал ему о Луизе. О своей первой влюблённости, и о способе мести Роя. Но только не о способе расправы над обидчиками.
- Так-то, - сказал он после рассказа. – А ты думал, почему я решил сбежать из города Лун? Всё старо, как мир.
- Но это очень подло, - возмутился Демке. – Ты имел права потребовать наказания для этих ребят.
- А ты стал бы делать это? – Алек усмехнулся. – Стал бы сознаваться, что тебя обманула девушка, которую ты любил, и что тебя пытались избить, как сопляка?
- Нет, конечно, - согласился молодой человек.
- Вот и я думаю… Это же позор для меня. Хватит с них того, что я наподдал им.
- Но ты всё ещё любишь её? – как можно мягче спросил Демке.
Алек прикинулся печальным.
- Конечно. Я и не виню её ни за что. Она прекрасна. Прости меня, Демке, что я заставил тебя расстаться с Самантой. Я тогда думал только о своей боли. Но мои чувства мало чем отличаются от твоих.
- Ты был прав, что попросил меня уехать с тобой. И прав, что не сразу рассказал о своей боли, - Демке погладил его по голове. – О такой боли нельзя распространяться.
Альган молчал. Он был готов говорить о чём угодно, лишь бы забыть агонию Мэри Канингем и собственную вину перед ней. И он попросил Демке, чтобы тот рассказал ему о Саманте. И просто слушал его, иногда вставляя стандартные фразы. Он боялся даже на миг упустить ход повествования старшего друга, ведь это моментально вернуло бы его память к недавним событиям в больнице и доме Канингемов.
- Мы должны ехать туда, - наконец сказал он. – В город Лун. Я слишком виноват перед тобой. Я должен вернуть тебе счастье.
- Алек, уймись, - Демке усмехнулся. – А твои братья, которых ты так любишь? Они, что, должны лететь вместе с тобой? Не слишком ли это эгоистично по отношению к ним?
- Возможно, - задумчиво пробормотал принц. – Но они могут приехать и через месяц, когда в горах станет теплее. Ты всё равно жертвовал большим ради меня.
Альган обернулся к другу.
- Ну что? Поедем завтра?
- Не слишком ли это обременительно для кармана твоего отца? – Демке усмехнулся. – Мы же приехали сюда всего неделю назад. Как ты объяснишь отцу свои бесконечные прыжки между двумя сторонами света?
Мальчик встал.
- Решай сам, - сказал он. – Моё дело – предложить. Я же для тебя стараюсь. Хотя, знаешь, я всё же немного надеюсь, что мне удастся вернуть Луизу. Или отбить её у Роя.
Это была очень веская причина, с которой Демке не мог не считаться. Терзания Алека, его неспособность найти место, где ему было бы спокойно, его неразделённая, попранная любовь – всё это были более чем уважительные причины. Демке сел на постели и стал думать, как объяснит правителю новую острую необходимость лететь на другой конец света.

На следующий день, к полудню, друзья уже собрались в дорогу. Реньо ничем не стал мешать их замыслам, даже не высказал удивления. И Алек с Демке были вольны поступать так, как задумали.
Они покинули виллу и на машине отправились к аэропорту Ладжтаона. Это был обычный путь любого клановца, перемещающегося между своими городами, разбросанными по всей планете. Однако чтобы частое мелькание одних и тех же лиц в аэропортах не вызывало недоумения, были продуманы ещё несколько линий миграции, более длинных, неудобных и дорогих. Но на семью правителя это не распространялось, он сам и его дети всегда пользовались самыми удобными линиями.
Аэропорт Ладжтаона располагался в его северной части, и для того, чтобы попасть туда, приходилось ехать через весь город. Никогда в клане на это обстоятельство не обращали внимания. Но именно оно определило дальнейшую судьбу принца.
Наконец, город был позади. Началась довольно обширная промышленная зона, за которой находился аэропорт. Дорога была довольно оживлённой, но никакие пробки не сдерживали движения.
Алек и Демке молчали. Наследник погрузился в себя. Слишком много людей было вокруг, каждый из которых тянул его внимание на себя. Стараясь уйти от всех, Альган заблокировал своё умение слышать и довольно успешно созерцал внутреннюю пустоту, приятную и успокаивающую.
Машина остановилась. Алек не заметил, как Демке подвёл её к обочине.
- Мы приехали? – спросил он, не открывая глаз.
- Нет ещё. Спи, это просто патруль.
Альган открыл глаза и увидел, как Демке передаёт своё удостоверение человеку за окном. Чувство близкой опасности было оглушающим, и мальчик крикнул:
- Демке, осторожно!
Одновременно его что-то ударило или обожгло, да так сильно, что он должен был бы непременно потерять сознание. Но он сумел уловить момент перехода в другое состояние, медленно обернулся и взглянул в лицо того, кто причинил ему боль.
Молодой полицейский, дотянувшийся до него через открытое оконце машины, лишь на миг притронулся к нему электрошоком. Он полагал, что для подростка будет достаточно. Но мальчик в упор смотрел на него пустым, тяжёлым взглядом сомнамбулы. Парень за рулём уже вырубился, а подросток словно не понимал, чего от него ждут.
- Что у тебя там? – вполголоса спросил напарник. – Залезай, да поехали.
Алек между тем прекратил сопротивление и медленно сполз на сидение. Агенты потеснили их к середине кресел, заняли места рядом с ними и повели машину по одной из ответвляющихся от главной магистрали дорог.
Молодой полицейский Гордон Самас иногда позволял себя уговорить и брался за не слишком честную работу. Часто он делал это для мистера Канингема, старого друга своих родителей. Позавчера этот человек попросил Гордона помочь ему найти двух человек. Он не знал их по именам, зато знал номер их машины, на которой они имели неосторожность приехать к нему, и довольно подробно описал их внешность. Самас приготовился долго ждать, когда означенная машина засветится хотя бы на одном из пропускных пунктов города. Однако это произошло в рекордные сроки, и Гордон мог рассчитывать на повышение гонорара.
Выехав на пустынную дорогу, полицейские вышли, перетащили свою добычу на заднее кресло и продолжили путь.
7
Алек пришёл в себя первым. Он знал, где находится, он был свидетелем всего пути. В самом деле, с его стороны было глупо сопротивляться обмороку. Поддавшись ему, он оказался гораздо свободнее и сильнее, чем в обычном состоянии.
Сперва он хотел наказать обидчиков и подчинить их своей воле. Но, услышав имя Канингема, невзначай оброненное Самасом, он передумал. Канингем сам нашёл его, вычислил и без труда заманил в ловушку. Значит, путь Алека ещё не закончен. Но вот как быть с Демке?
Альган посмотрел на своего друга. Тот был так же, как и он, привязан к стулу. Оба находились в подвальном помещении пустующего загородного дома.
Так как же быть с Демке? Позволить ему присутствовать на разговоре с Канингемом? Но тогда придётся признаться ему во всех убийствах, а это разобьёт его сердце. Или заставить его не просыпаться до того момента, когда опасность минует? Продолжать лгать ему, надеясь, что всё забудется?
«Нет, пусть знает, - решил Альган. – У него есть право отказаться от меня, узнав, что я из себя представляю. Тогда он останется с Самантой и будет счастлив всю жизнь. А я отвечу за смерть этой женщины». Чувство вины за страдания Мэри Канингем не только не оставило его, оно возросло до ненависти к себе. В такие минуты человек мечтает умереть. Алек знал, что больше не достоин жизни, не достоин дружбы и доверия Демке и маленьких братьев. Не имеет права быть наследником. Он знал ещё до первого своего преступления, что в случае успеха потеряет всё. Но не отступил. Он сам подвёл себя к провалу, уничтожил всё, что могло помочь ему возродиться. Он стоял у последней черты. Он решил, что Демке должен стать свидетелем его последнего убийства.
Молодой человек с трудом приходил в себя. Открыв глаза, он увидел Алека и пробормотал:
- Что случилось?
- Нас похитили, - спокойно ответил тот. – Но ты не бойся, я смогу защитить нас. И отец ничего не узнает.
- Мне бы твою уверенность, - тихо сказал парень.
Он не мог простить себе, что не сумел защитить мальчика. На что он в таком случае годится?
Дверь открылась, прервав его неприятные мысли. В помещение проник высокий импозантный мужчина, довольно стройный и моложавый для своих сорока пяти лет.
- Канингем! – в недоумении воскликнул Демке. – Алек, что это значит?
- Не прикидывайся, - сурово приказал мужчина.
- Он не прикидывается, – ответил юный пленник. – Он ничего не знает. Он всего лишь моя невольная ширма, да я и не собирался использовать его, как защиту. Так получилось.
- Я внимательно слушаю тебя, мальчик, - проговорил Канингем. – Ты знаешь, почему вы здесь?
- Да. Ты решил, будто я с моим другом отравил твою дочь. Но это не верно. Это сделал я один. Я не травил её, всё намного сложнее. Считай, что это гипноз. И я убил её, как и твою жену.
Канингем усмехнулся, лицо Демке исказилось от ужаса и непонимания.
- Детка, о чём ты?
- О том, - спокойно ответил Алек. – Не даром же меня обучал Комуарт. Надеюсь, ты не будешь думать, что я говорю всё это, лишь бы привлечь к себе твоё внимание. Всё это очень серьёзно и страшно.
- Как же ты убил их? – спросил Канингем, стоя напротив мальчика. – Ты можешь врать или говорить правду, но живыми вы отсюда не уйдёте.
- А как ты объяснишь нашу смерть тому молоденькому полицейскому? - поинтересовался Алек. – Вряд ли он захочет участвовать в убийстве.
- К этому времени он будет очень далеко, - пояснил бизнесмен. – Итак, твой ответ. Как ты убил их?
- Пожалуйста, - Альган пожал плечами. – Рассказывать не буду, сам увидишь.
Канингем усмехнулся, но внезапно тяжкая задумчивость опустилась на него. Его резкое лицо замерло, стало непроницаемым. Взгляд сделался невидящим, но так только казалось. На самом деле человек видел нечто такое, что повергло его в это угрюмое созерцание. Он видел, как стены подвала раскрошились в пространстве, и за ними открылось широкое поле и чёрное слепое небо без единой звезды. Канингем огляделся, но безотрадная картина не менялась. Поле оказалось начисто лишённым растительности и блестело, как лёд или сталь. Канингем пошёл вперёд, но он не смог бы сказать, что продвинулся хоть на шаг. Он попал в безразмерное пространство, он был словно заключён в точку. Здесь нельзя было никуда идти, нельзя было даже умереть. Время замерло так же, как и пространство. Мужчина хотел увидеть себя, но не смог. Он в панике ощутил, что начинает терять своё тело. Давящий ужас овладел им, ему стало казаться – вот-вот явится что-то страшное, перед чем он должен будет держать ответ. Но ничего не являлось. Здесь ничего и никогда не происходило. Канингем бежал в страхе, что если остановится, то лишится своего тела, которое растворится в пустоте. Он боялся закрыть глаза, ведь он мог навсегда потерять то немногое, что имеет – белое поле и чёрные небеса, ложе и крышку своего гроба.
С усталым и исступлённым вздохом мужчина открыл глаза. Над ним склонился молодой Самас.
- Что с вами, сэр? – в тревоге спрашивал он. – Почему вы упали?
Канингем бессильным жестом поднял руку к глазам и взглянул на часы. Не прошло и трёх минут с тех пор, как он вошёл в подвал, но он чувствовал, что на него навалилась вечность.
- Это был сон, - прошептал он, сотрясаемый крупной дрожью. – Или нет?
Самас пытался помочь ему встать, но мужчина оттолкнул его, вскочил сам и выхватил из-под пиджака пистолет.
- Я покончу с этим злом, - с контролируемой яростью проговорил он и направил оружие на Алека.
- Нет! – воскликнул полицейский, хватая его за руку.
Пуля царапнула стену над головой Альгана. Самас и Канингем боролись не на шутку, вырывая друг у друга оружие. Выстрел прозвучал ещё раз, снова повредив лишь стену.
- Я покончу с этим злом! - крикнул Алек.
В этот же момент Канингем отлетел от Гордона и выпустил пистолет. Полицейский поймал оружие и спрятал его за пояс.
- Успокойтесь, Франс, - попросил он, примирительно поднимая руки. – Это всего лишь мальчишка.
- Он дьявол! – крикнул поверженный бизнесмен. – Ты не видел того, что он внушил мне! Лучше умереть, чем снова пережить это!
- Я понимаю. Не бойтесь, всё уже прошло, - мягко говорил Самас. – Забудьте. Я могу задержать этого китайца, а мальчишка без него никуда не денется.
- Ты идиот! – взвился Канингем. – Да это же мальчишка! Это он! А чёртов китаец не при чём!
Развернувшись, он кинулся на Алека, выставив вперёд руки со скорченными пальцами. Должно быть, в этой семье и впрямь все были склонны к помрачениям. Мужчина вцепился в горло мальчика. Демке заметался, Самас пытался оттащить мужчину от жертвы. Потом вдруг Канингем сам оставил Алека и отшатнулся от него.
- Тони, - пробормотал он, прикрывая глаза ладонью, как от солнца.
Все замерли, в ожидании развязки. Мужчина не смотрел ни на кого, устремив взор вглубь своей и не своей памяти. Он видел ту страшную ночь, когда его единственный, отвергнутый сын перестал существовать. Он был свидетелем трагедии, которую никогда не оплакивал. Он видел её глазами очевидца, он воспринимал её сердцем того, кто любил Тони. Он вдруг зарыдал от раскаяния и боли. Он больше не был собой. У него осталось меньше минуты, чтобы любить своего ребёнка, обречённого на такое одиночество. То, что предстало перед ним сейчас, было в десять раз страшнее мёртвой пустыни, так испугавшей его. Канингем не мог больше носить это в себе ни секунды. Он лёг на пол и замер. Его желание смерти было настолько интенсивным, что Алеку не пришлось помогать ему. Его самый главный враг умер от разрыва сердца.
Гордон Самас приблизился к нему, перевернул его и покачал головой. Несколько минут небывалой душевной боли успели окрасить волосы Канингема в пепельный оттенок.
- Что с ним? – прошептал молодой человек.
- Это естественно, - ответил Альган. – Так и должно быть со всеми преступниками. Если бы ваш ад существовал, он должен был быть местом раскаяния. Вот такого.
Он кивнул на мёртвое тело.
Демке обречённо смотрел на него.
- Ты убил его, Алек? – спросил он.
- Я, - просто ответил тот. – Но, в целом, я всего лишь дал ему узнать свою память о Тони. Видел, как больно ему было? Чего же ты хочешь от меня? Я ношу эту боль в своём сердце несколько лет. Она уже сконцентрировалась там в нечто сокрушающее.
Мальчик улыбнулся без всякого злорадства.
- Всё кончено. Теперь ты знаешь, почему я хотел убраться из Сенплуна. Демке, теперь всё.
Старший друг не ответил ему. Произошедшее, равно как и признания Алека, были непостижимы для него.
Полицейский слушал их разговор, не оборачиваясь. Потом он встал и подошёл к ним.
- Вы оба ответите за это, - мрачно сказал он.
- А что вы нам предъявите? – полюбопытствовал Алек. – Это вы нас схватили и угрожали оружием.
- А кому из нас поверят?
- И вы не боитесь меня? – спросил принц. – Видели же, что я сотворил с Канингемом.
- Не боюсь.
- Ой ли… - Альган засмеялся. – Вы просто не верите.
Демке недоумённо уставился на полицейского, на лице которого проступила ярость. Самас вздрогнул, стремительно подошёл к пленникам и стал освобождать их. Покончив с этим, он упал возле погибшего друга и замер.
Демке встал, пошёл к двери, даже не оборачиваясь на Алека. Тот тоже не смотрел на него. Они вышли из подвала, поднялись наверх и увидели свою машину. Молодой человек сел за руль, Альган безмолвно устроился рядом, и они поехали в обратный путь.

8
В машине не прозвучало ни слова. Вернувшись домой, друзья разошлись по своим комнатам. Им было невыносимо общение, как двум людям, замешанным в одной гнусности. Но причина была не столь проста. Оба сходили с ума от раскаяния. Демке – оттого, что вовремя не спохватился, не обратил внимание на бедственное положение мальчика. Алека мучили воспоминания о гибели его жертв, а главное – воспоминание об их памяти. В который раз он пережил смерть человека? Сегодня – в четвёртый. Уже четыре раза он уходил из жизни, накапливая невероятные страх и боль последних минут. Борьба за жизнь… Для него это уже была далеко не метафора. Он знал, что такое трепет ускользающего осознания, животная паника, не отступающая до самого предела, судорога безнадёжной битвы. Безысходность, тоска, одиночество. Фатальное одиночество перед лицом неизведанного.
Демке вошёл в его комнату. Принц сидел у стола и что-то быстро писал на листе бумаги. Друзья не сказали друг другу ни слова. Потом Алек протянул Демке своё письмо. Там значилось:
«Отец, я решил отказаться от своего поста. Я не способен быть полезен клану. Я убийца, по доброй или злой воле Комуарта. Все должны знать это, чтобы у меня не было возможности вернуться. Наследником должен быть Артур, он достаточно одержим, чтобы стать хорошим правителем. Я слишком долго испытывал его терпение. И пусть Сандр и Мик забудут меня как можно скорее. Альган.»
Демке покачал головой.
- Ты очень умён, - заметил он. – Твой слог выдаёт твою зрелость.
Алек усмехнулся.
- Твой тоже. Что ты делаешь?!
На ковёр полетели белые лохмотья.
- Так я и знал, - пробормотал Альган. – Надо было на компьютере. Но ничего, я восстановлю, это недолго…
- Подумай, - окликнул его Демке. – И куда ты собираешься? Тебе не дорога твоя семья? Как это Сандр и Мик забудут тебя? Ты вынудишь их сделать это своей мерзкой силой? Они имеют права не предавать тебя!
Алек покачал головой. Он снова что-то быстро строчил.
- Деточка, - молодой человек опустился на колени рядом с ним. – Я виноват перед тобой. Мы уедем, отдохнём. Никто не узнает, что ты натворил. Никто не накажет тебя. Они же не оставят в покое.
Он, ещё что-то говорил, но Алек думал о чём-то своём, уставившись на лист бумаги.
- И теперь я вдобавок заставляю тебя так унижаться, раскаиваться в том, чего ты не совершал, - пробормотал он. - По моей вине ты чувствуешь себя виноватым. И я ещё вынуждаю тебя упрашивать себя. Это несправедливо.
Альган изобразил улыбку облегчения.
- Куда мы поедем? Ты уже выбрал место?
- Давай на побережье, - Демке заметно оживился. – Недели не пройдёт, как у тебя всё наладится в душе. Только не позволяй этой дурной силе проявлять себя.
- Попробую.
- И давай знаешь что? Ничего никому не скажем. Исчезнем на пару месяцев. Нет, ребята будут волноваться. Давай через неделю объявимся.
- Давай, - тихо, с улыбкой ответил мальчик.
Казалось, он обрёл умиротворение и уже не собирался мстить себе. В самом деле, после смерти Канингема ему словно нечего стало ждать. Всё свершилось. Судьба настигла его, как волна, и улеглась мёртвым штилем. Он выполнил свою задачу и теперь был свободен. Всё позади, больше никакого рока, никакого предназначения. Алек освободился. Шок, пережитый во время этих убийств, оказался сильнее потрясения от действий Комуарта, и полностью перекрыл их. А потом погас и сам.

Сайт управляется системой uCoz